пришло время для стихов.

Про Джеффри, Марго, странные сны и то, что надежда еще есть.

В оглушающем безголосье запертых пыльных комнат
мне приснилось, что мы друг друга совсем не знаем -
просто встретились как-то на старом пустом вокзале
или виделись мельком в подъезде чужого дома.
Мне отчаянно хочется верить, что с ними - не так, как с нами,
с теми, которые снятся порою ночью,
что вся жизнь взаперти - хочешь этого или не хочешь -
оказалась просто черновиками.
Мне хотелось бы верить, что я - лишь плохой набросок
кого-то доброго, светлого и живого.
Может, к счастью, что я не сумею казаться новой?
Притворяться веселой (когда меня кто-нибудь спросит) -
из пустого упрямства, привычки выглядеть целой,
улыбаться сквозь зубы, цедить всем и каждому: "я в порядке".
На полях разлинованной кем-то для нас тетрадки
я писала тебя углём - и уголь казался мелом:
исчезал белой пылью, даже не пачкал руки,
пропадали, едва родившись, все буквы, числа и знаки -
так все гражданские войны, химические атаки
однажды становятся просто набором звуков.
Если было внутри слишком много стальной агрессии,
если было мне слишком холодно, пусто, страшно, я искала тебя -
как маяк, сигнальную башню -
выходила на свет - как выходят к костру из леса.
Я немного завидую всем тем смешливым, гордым,
у которых есть туз в рукаве и своя дорога.
Знаешь, я ведь так сильно хотела молиться Богу,
но не слушались губы, пересыхало в горле
и вылетали из головы все слова молитвы.
Нам твердят: "не спасайте других, спаситесь хотя бы сами".
Я устала держать для них свое белое знамя,
повторять, что не знаю, как выиграть эту битву:
из меня никудышный сапёр, я не справляюсь со взрывом,
я не знаю, как выключать свою часовую бомбу!

Но я верю: пока мы друг друга помним,
мы, наверно, хоть как-то да будем живы -

в удушающем безголосье запертых пыльных комнат.