@темы: Хроника наших безумств, Мысли

@темы: Шаг за грань, Навстречу темноте

@темы: Шаг за грань, Хроника наших безумств, Навстречу темноте, Магия этих мест

@темы: Шаг за грань, Навстречу темноте

А это фото про то, что "больше никогда не".

Больше никогда в тот лес с рацией, проваливавшимися в песок ногами и бессильной злобой.
Иногда ловлю себя на мысли, что "как же хорошо, что мы это пережили".

@темы: Хроника наших безумств, Мысли, Навстречу темноте

@темы: Мысли

@темы: Шаг за грань, Мысли, Навстречу темноте, Магия этих мест

@темы: Шаг за грань, Мысли, Навстречу темноте, Магия этих мест

Благодарности
Благодарности:
Мастера.
Спасибо за этот мир. За совершенно незабываемые новые ощущения (и я сейчас не только про десять часов жизни, проведенные в наручниках ). Спасибо за "этаж", за бесконечно красивые и страшные сцены и совпадения, потому что только на таких играх и работает самая настоящая магия мира, только на таких играх эти совпадения и возможны. Спасибо за то, что это стало настоящим, стало правдой - ужасной, но осязаемой. Спасибо за возможность узнавать себя в персонаже и учиться на ошибках. Вы шикарные, потрясающие и необычайно талантливые. Продолжайте, пожалуйста.

Игротехники
Спасибо за множество образов. За страх, вы были по-настоящему жуткие, особенно когда выли и кричали за пределами беседки. Спасибо за "этаж" - было очень страшно, очень больно и очень правильно. За то, сколько усилий вы положили на то, чтобы оживить 23 истории за двое суток. Это сильно.

Адис
Спасибо за помощь - всегда и во всем, когда она была нужна. За доверие, несмотря ни на что. Спасибо за операции под диктовку, поиск иголки при свете карманного фонарика, за разговоры, за то, что, когда становится по-настоящему страшно и я не справляюсь, можно попросить позвать тебя - и ты придешь. За то, что стал другом. Это очень важно. И очень страшно было бы лишиться всего этого. Я помню про обещание и надеюсь, мне не придется его сдержать.

Джеффри
Спасибо за возможность всегда поговорить. За сохраненные тайны, которые не были исповедью. За то, что верите и за то, что вам хочется верить. За то, что называете сильной. За бесстрашие и вахты в лазарете. И за тот самый долгий и очень важный полночный разговор.

Кейт
Спасибо за слова. Слов было много - и запомнились многие. Спасибо за рисунки. За жизнь, которая волны, за точки покоя, взлеты и падения. За диалог в столовой. За портрет - он невероятно красивый. За то, что "правда за правду" - и это действительно так. За то, что никогда - кто бы мог подумать, что за такое благодарят - не подпускаешь близко. За человека-птицу-силуэт, который одиночество. Спасибо за разговор в темной комнате с янтарным лучом - это было очень важно и очень красиво. Я бы очень хотела тебе помочь, но мы с тобой уже слишком много раз об этом говорили и разбивались об это. Спасибо.

Янина
Спасибо за невероятную важность. За "хорошо, сегодня больше не буду курить". За то, что даешь о себе заботиться - пусть и неохотно.
Пожалуйста, позволь сделать все, что в моих силах. И еще раз спасибо. Это очень важно.

От игрока - спасибо огромное за подсказки (и можно с тобой поговорить? Потому что я все еще сижу без мат.части к своему ужасу))

Натан
Спасибо за сказанное тогда в темноте. Этому всему очень хотелось верить. Я безумно рада, что мы тебя все-таки вытащили. Не дразни больше людей с пистолетами, пожалуйста!
И спасибо за ботинки, тогда стало намного теплее

Рафаэль
Спасибо за помощь. За адекватность. За плед, когда было очень холодно. За почти безграничное терпение. И за приведение в чувство на сыгровке, пусть и посредством пощечины, это было жизненно необходимо.

Эрвин
Отличный образ - и отличная ролевая рубаха
Спасибо за помощь с поиском иголки, за аптечку, за фонарик (который все-таки, пусть и тускло, но горел у нас до самого конца операции), за то, что сидел в лазарете и вообще всячески помогал.

Карл
И тебе спасибо огромное за помощь. За то, что на тебя можно положиться. Очень интересно, откуда все-таки знаешь меня. Надо поговорить об этом и не только об этом.
А еще у тебя очень красивый голос и очень подходящий репертуар.

Прасковья
Вот честно, понятия не имею, с чего подумалось, что взывать к толпам у нас лучше всего умеешь именно ты. Ну, всяко лучше меня, это точно хД
В любом случае спасибо за то, что ты отнеслась к нашему разговору более чем серьезно.
Ты потрясающе поешь.

Вурст
Спасибо за совпадение с лекарством. Один из самых ярких и страшных моментов вышел.

Сальвадор
За очень яркий и интересный образ. За кофе и попытки открыть наручники (хотя теперь я знаю, почему ты так долго "пытался")). За безумно страшный момент с пистолетом. Хочется играть больше.

Всем и каждому, с кем не поиграли или поиграли слишком мало: вы все были потрясающие, яркие, незабываемые. Давайте еще!


Глава I. Скованные одной цепью.
Глава I
"Скованные одной цепью"

1
Ты открываешь глаза. Черным-черно, но это ничего, нормально. А на руках - браслеты, может быть, или еще что-то. Наручники? А что если и так? Все кажется более чем обыденным.
Кроме криков откуда-то сверху. Кричат про место и про время - девушка, громко, с плохо скрытыми истерическими нотками, несколько более глухих голосов, скорее всего мужских.
Слышен топот, как будто кто-то ходит прямо над тобой.
- Кто здесь? - спрашиваешь ты, и дверь открывается, а ты слепнешь от хлынувшего в комнатушку света.

- Ой, а тут чувиха в наручниках! Прикольно! Что с тобой?
- А что со мной? - начинаешь спрашивать ты и тебе в голову вдруг начинает потихоньку прокрадываться мысль о том, что ты что-то упустила. Забыла, не вспомнила, не поняла. Мысль о том, что не все в порядке вещей.

И ты начинаешь бояться.

Они поймали меня. Нашли меня. Он выдал, выдал! Он обещал и сделал это! Поймали, загнали в угол. Что же мне теперь делать? Так страшно...хотя...

Ты не знаешь даже, возможно, это к лучшему.

Ведь я виновата. За отнятую жизнь платят своей свободой. Но этого мало, даже этого слишком мало. А я устала молчать.

Но постепенно краски и очертания предметов становятся ярче и четче и ты замечаешь, что выпустили тебя из чулана под лестницей, что окружающие похожи на кого угодно, кроме полицейских. Вот высокий (или, может, высокая?), в растаманском берете - он (или она?) говорит наглым голосом и называет тебя "чувихой в наручниках", вот худенькая девушка с очень длинными волосами, собранными в хвост, и другие, которые все подходят - яркая одежда, драные джинсы, удивление на лицах.

Да они знают не больше моего.


Ты хочешь спрятать руки так, чтобы наручники были не видны, но теперь уже поздно - на возглас про "чувиху в наручниках" уже прибежало несколько человек.
На твои вопросы отвечают торопливо и перебивая друг друга.

...не знаем, где...
...Заперта дверь...
...а вместо окон просто замурованные стены...
...интересные у вас сексуальные предпочтения...

От последнего замечания ты густо краснеешь и отвечаешь что-то бессвязное о том, что знать не знаешь, откуда взялись наручники. Что они не твои. И не имеют к тебе никакого отношения.

Последнее - ложь. Руки убийц должны быть скованы. За отнятую жизнь платят своей свободой.

2
К тебе приводят миниатюрную девушку. Та смотрит на наручники оценивающе, быстрыми и ловкими движениями пытается использовать отмычку. Ничего не выходит.

- Без ключа не открыть, - разочарованно и слегка удивленно говорит она.

Становится страшнее. Что же за место это такое? Как ты сюда попала? Зачем?
Кто-то из них говорит про хозяина этого места. И ты идешь к хозяину.

3
Он находится на третьем этаже этого странного здания с замурованными окнами, в комнате с ярко-красными шторами, коврами и алым покрывалом на огромной кровати. Сидит на подоконнике, весь в черном, ему на вид лет за 35. На кровати лежит другой - коротко остриженный, с ярко-красной челкой.
Сальвадор и Натан, как узнаешь ты с их собственных слов. Сальвадор - хозяин - с любопытством оглядывает тебя, предлагает кофе - тот слишком сладкий и уже почти холодный, но все равно лучше, чем ничего.

...выиграл в покер, третий месяц вечеринка, люди сменяют друг друга - я так всем и говорю...
...откуда мне знать, что вы все здесь делаете...
...ну приняли что-то забористое, я-то тут при чем?..
...сами ключ куда-то дели, как я вам дверь открою...

Только проблема в том, что ты, Маргарита Йонеску, никогда ничего не приняла бы. Никогда не пошла бы ни на какую вечеринку. Никогда не дала бы нацепить на себя эти чертовы наручники.
Руки дрожат, от бессилия и страха хочется кричать, но ты только заставляешь себя выдавить улыбку и благодаришь за кофе.

4
Тебя зовут в комнату, где якобы находится дверь наружу. Та самая - запертая.
Новые лица: девушка в драных чулках с синими волосами, другая - рыжая с кокетливой улыбкой и звонким голосом - он слегка дрожит от волнения, парень в ярко разрисованной футболке, священник, парень с длинными черными волосами в странной кофте, интеллигентного вида паренек в очках и клетчатой рубашке - таких было много на медицинском факультете, где ты училась.
Кто-то переговаривается между собой, некоторые курят, кто-то пытается в который раз выбить дверь, - безуспешно, она слишком тяжелая, прочная и, видимо, с очень хорошим замком.
А еще постоянно находят какие-то записки: "это эксперимент", "а, может, вы просто умерли...", "ха-ха, кто знает?"...

Ты садишься там, прячешь наручники в рукавах - по возможности.
Ты отворачиваешься на мгновение и, обернувшись, замечаешь записку у себя на коленях.
Там - кривым почерком - "продала гепократа".

Страшно. Как же страшно. Откуда они знают? Откуда?

Кто-то, сидящий сбоку читает вслух, смеется - "Гиппократ пишется с двумя "п"".
Ты выдавливаешь из себя смех, но он получаются слишком нервным.
- Да, и вообще через букву "и". Как неграмотно.

Фарс какой-то. Представление. Только...зачем?

5
Потом - снова в комнате "хозяина".
Хозяина ли?
Сальвадор пытается открыть наручники с помощью шпильки, которую тебе дала длинноволосая девушка.
Наконец оставляет попытки.
- Качественные наручники. Хорошо еще, что не жмут и не натирают.

Ты не признаёшься ему, что это не так. Но пока не страшно. Надо только ключ найти. А то будет хуже.

6
Все ищут сигареты. В этом странном доме они рассованы по разным углам, непременно с какой-нибудь запиской и ярко-оранжевым стикером. Очередной ребус этого места.
Сигареты эти решается выкурить не каждый. Поговаривают, что, мол, вдруг от них все "глюки идут".

В ответ на пол медленно опускается из пустоты записка.
"Поздно. Отрава в воде и пище. Даже воздух отравлен"

7
Парня с длинными черными волосами в странной одежде зовут Эрвин. Эрвин-ролевик - это те, что играют по Толкину и другим книгам - он сам объяснил.
Девушку с синими волосами - Прасковья. Зовите меня "Параша" - так она говорит всем и каждому.

- Эльф, - кричит она Эрвину.
- Шлюха, - отвечает он ей.

А спустя несколько минут она, догнав парня, бросается на него с ножом.
Их растаскивают. На Эрвине пара царапин, но ты всё равно настаиваешь на том, чтобы их обработать.
Матвей - на вид ему за 30, МЧС-ник, находит аптечку.
В этом месте даже аптечка есть, надо же.
Ты перевязываешь Эрвину царапины, признаешь то, что ты врач
Это последнее, о чем я хочу думать. Здесь. Сейчас. Со скованными руками. Никакой я не врач. Больше нет. "Продала Гепократа".

8
В столовой гаснет свет, летают чашки и падают стулья.
В столовой кричит рыжая Элена.
Не подпускает к себе никого - и тебя в первую очередь.
В столовой по полу катаются шахматы - черные и белые, короли и пешки.
В столовой перешептываются и переглядываются испуганные люди.

А в углу сидит Янина.
- Доктор, там девушка, у нее проблемы с сердцем...
Худенькая, с короткими волосами, маленькая и абсолютно равнодушная. В руках - фляга, видимо, с алкоголем, а вокруг - непреодолимая стена.
У тебя опускаются руки. Слишком рано, слишком глупо.
Никому не могу помочь. Никому. Что это за место такое?

9
В столовой погашен свет. Сигаретный дым уплывает под потолок.
В столовой собрались все - смотрят видео.
Экран найденного ноутбука маленький и треснутый, а звука почти не слышно, но Матвей передает всем слова.
В конце видео, которое прислали они, велит вернуться в те комнаты, откуда вы начали и обыскать их.
И все разбредаются.

10
Ты помнишь и сейчас коробочку от "Фармакора" - картонную, белую с синей надписью.
Ты держишь коробочку от "Фармакора" в руках.

"Сложно радоваться жизни на полную катушку, если у тебя скованы руки.
Не так ли?
Найди ключ и получи море возможностей.
Например, ты можешь научиться играть на музыкальных инструментах...
А он уже нет".

Ты помнишь и сейчас коробочку от "Фармакора".
Такую держит стоящий над потерявшей сознание Яниной человек. И на какое-то мгновение тебе кажется, что ты опять вернулась назад в лабораторию при институте.
Но время снова начинает идти, и в этот раз все выживают.

11
Ты куришь, кашляешь от первой затяжки.
Руки болят, а ключ ты так и не нашла.
В соседней комнате отдыхает Янина.
Руки болят, время идет не так - и надо скорее искать ключ.
Надо скорее снять наручники и перевязать распухшую руку.

Коробочки от "Фармакора" не сгорают в огне, и ты рвешь их.
Ты рвешь коробочки, но записки сохраняешь.
Время идет не так. Рука болит.
Ты находишь последнюю. Ту, где ключ.
Где должен был быть ключ.

"У меня для тебя плохие новости. Ключа нет и не будет, но..."
Ты смотришь на инструкции по тому, как выбивать себе большие пальцы рук.
Руки болят.
Ты опускаешься стул. И долго смеешься навзрыд.

12
За отнятую жизнь надо платить своей свободой?

Время отсчитывает секунды. Время идет не так.
Руки болят, и ты знаешь, что у тебя жар.
Пытаешься успокоить Янину, помогаешь Рафаэлю (он, кажется, следователь - какая ирония) прятать от девушки флягу с алкоголем.
Время идет не так и становится очень больно.

Выломать пальцы? Лишиться рук? Руки вместо свободы. Руки - важнейшее для хирурга - за отнятую жизнь. Настало время платить долги

- Маргарита, вам плохо? - спрашивает одетый в черное Адис - странный человек со шрамом и повязкой на глазу, почти что твой коллега - санитар в психиатрической клинике.
Человек, которого ты откуда-то знаешь.

- Ищите все ключи от наручников! - голоса Рафаэля, скромного интеллигентного Карла, Эрвина сливаются в одно.

- А ключа нет и не будет, - свой собственный голос ты почти не слышишь.

Время идет не так - слишком быстро. Настало время платить долги. Настало время все рассказать.
А потом?
Руки слишком маленькая цена за отнятую жизнь. Неравномерный обмен.
Теперь, когда настало время платить долги, ты понимаешь это.

Говоришь сухим и надтреснутым шепотом: "Можно мне поговорить со святым отцом? Позовите его, пожалуйста".

Время идет не так. Руки болят, голова кружится, а глаза закрываются.
Люди вокруг знают про инструкции, Адис предлагает воспользоваться ими.
"Упорствовать опасно и глупо. Не бойтесь, руки заживут"
Это и правда страшно, очень страшно, но страх - не главное. Главное то, что пришло время время платить долги.
Приводят священника.
Голова кружится, а глаза закрываются.
Ты лежишь и не хочешь больше никогда открывать их. Лежишь - и рассказываешь.
Долго рассказываешь, а потом уплываешь куда-то в темноту.
Время идет не так, и ты понимаешь, как надо быть.

Разве свобода или руки - достаточная цена за отнятую жизнь?
За боль платят болью. За жизнь - жизнью.
Пришло время оплатить долги.

13
Ты просыпаешься, кажется, поздним утром. Хотя, возможно, у тебя просто перепуталось все время. Просыпаешься и не находишь свои туфли.
А еще - записки из коробочек Фармакора.
У других тоже пропали вещи.

- А вчера нас тут заперли, - говорят они.
Среди запертых длинноволосая художница Кейт, священник Джеффри, Кристина с волосами вишневого цвета, Рафаэль, Эрвин и Карл... Самая странная компания, какую только можно представить. Выходит, это они знают про тебя всю правду.
Ты настороженно вглядываешься в лица.

- Как вы себя чувствуете?
- Лучше.

Руки по-прежнему болят, но туман в голове постепенно рассеивается.
Надо найти записки.

Ты встаешь, несмотря на возражения, и ковыляешь к двери. Она поддается.
Туфли ты находишь на одной из лестниц - и записки находятся, к твоему облегчению, там же.

14
Телефонный звонок заставляет замолчать всех, находящихся в комнате.
Замолчать и посмотреть в твою сторону.

...Ну же, возьми трубку...
...Позовите на помощь...
...Скажи им, что нас заперли...

"Номер не определен". Ты берешь трубку, чуть не роняя ее из-за боли в руке, и слова застревают в горле.

...Я найду тебя, Марго, ты поняла, найду тебя и убью... найду тебя...

Ты пытаешься что-то ответить, но в трубке раздаются гудки.
Почему? Почему из всех, кто мог звонить, именно он?

Он звонит снова.
...бросила меня!...думала, сбежала от меня!...найду, сука, найду и убью!... Слышишь, сука, найду тебя...

На тебя смотрит в ожидании множество пар глаз.
Ты бросаешь телефон и выбегаешь из комнаты.

15
...Параша сжимает телефонную трубку. Телефон - ничейный. По нему звонят они.
Звонят и диктуют условия.
То ли эксперимент, то ли взятие в заложники, то ли сон, то ли ад...

..."Мы все связаны..." - говорят Адис и Рафаэль, стоя у подножия лестницы с каким-то списком.
В списке - цепочка имен. Почти каждый из присутствующих помнит кого-то из запертых с вами. Почти каждого кто-то помнит. Вот вам и связь. Вот вам и цепь.
Ты помнишь Адиса - не знаешь, откуда, не знаешь, почему, но помнишь.
А к тебе подходил Карл, спрашивал, не встречались ли вы раньше.
"Я заметил связь между теми, кто помнят и кого помнят. Что-то общее в биографии"
Говорите с Адисом.

- ...когда-то я не спас человека.
Когда-то я убила человека...

Кейт - художница и наркоманка. У Кейт ломка. У Кейт волны.
"Вся наша жизнь - волны. Самая высокая и самая низкая точки - точки покоя, а между - взлеты и падения".
Сейчас - точка покоя.
Сигаретный дым уже почти не щиплет глаза. Руки почти не болят. Голова почти не кружится.
"Успокойтесь, Кейт. Нарисуйте меня, Кейт..."

Тебя что-то ведет, и ты даже не сопротивляешься. Ты даже не удивляешься. Спокойствию. Выпавшей из рук недокуренной сигарете. Внезапно открывающейся входной двери. Завязанным глазам.
И лаборатории Фармакора.

16
Через дверной проем на полутемный лестничный пролет льется холодный свет. По полу дует.
Наручник с больной руки сняли, чтобы приковать тебя к перилам лестницы, но вторая рука закована крепко.
Интересно, зачем все это?

За стеной, где-то за дверным проемом громко плачет человек.
Ты спрашиваешь, что у него случилось, но он продолжает плакать.
- Как же больно! Как больно... - и снова.
Ты спрашиваешь, ты кричишь, ты пытаешься вырваться и снова спрашиваешь и кричишь.
И раз за разом получаешь в ответ только плач.
Дверь светится холодным светом. Руки болят. Ничего не выходит.

Перекрывший на миг дверь силуэт - смутно знакомый, тот, из прошлого, из кошмарных снов, с голосом из телефонной трубки - и к тебе катится шприц.
Ты не спрашиваешь, но знаешь, что в нем.
Все сходится, соединяется, встает на свои места - и ты хочешь заплакать от бессилия.
Но вместо этого вспоминаешь инструкции.
Заморозить руку? Вколоть анестезию? Ха! Смешно!
Найти молоток? Откуда тут молоток?
Ты снимаешь туфлю, бьешь каблуком - что есть силы - и почти не слышишь своего крика.

17
Ты узнаешь его сразу. С лицом, искаженным гримасой боли, но в остальном точно такого же, ничуть не изменившегося. Мир крутится и переворачивается.

Павел Аксаков двадцати двух лет тогда улыбнулся и сказал тебе: "За испытания в любом случае заплатят деньги, куплю сестре подарок".
И ты улыбнулась в ответ.

Павел Аксаков двадцати двух лет ползает по полу, хватая тебя за ноги и подол платья, кричит, хрипло, задыхаясь: "Помоги мне! Дай мне его! Отдай мне его! В прошлый раз ты дала!!! Ну что тебе стоит?! Помоги мне! Убей меня!!!"
Тебе не хватает воздуха и сил сказать что-то - остается только сжимать трясущимися руками шприц, отступать назад, пятясь, стараясь вздохнуть.

Тебе на плечи опускаются руки.
- Ты знаешь, что ты должна сделать, Марго, сделай это, - говорит Милов.
- Нет. Нет. Нет... - шепчешь ты. Отчаянно, надрываясь, словно боясь вместо "нет" снова сказать "да".

Мертвый Павел Аксаков двадцати двух лет царапает тебе ноги до крови, кричит и плачет.
Выплевывает хрипло, задыхаясь, слово за словом: "Дай мне его!!! Дай...лекарство!!! Ну, пожалуйста!!! Убей...меня! Ты сделала это...тогда, что тебе стоит...еще раз?! Убей меня, сука!!!"

Ты сжимаешь шприц. На миг возникает безумная идея - а не вколоть ли себе содержимое - но ты просто ломаешь его.
Бросаешь об стену, глядя, как он разлетается на части.

"Сука! Сука! Суууукаааа!!!" - хрипит мертвый Павел Аксаков.

"Я в тебе разочарован", - холодно говорит Милов.

У тебя подкашиваются ноги. У тебя остаются переломанные руки да железный жетон - его бросил под ноги, убегая, Аксаков.
На жетоне - "Фармакор". Везде и всюду - Фармакор.

У тебя остаются переломанные руки, железный жетон да маленький ключ.
Ты ищешь дверь, но находишь только бесконечные плакаты.

Ты рвешь их.

Двери, запертые двери, и ключ не подходит.
Наконец - нужная. Руки дрожат и не слушаются, но ты поворачиваешь ключ и выходишь за дверь.

18
Параша, Кейт и Адис сидят рядом с тобой в тесной курилке. Адис обрабатывает и перебинтовывает раны на руках, остальные просто разговаривают.
Кейт что-то рисует в альбоме; она спокойнее, чем в прошлый раз.
Перед глазами стоит лаборатория.

"Ну же, убей меня!!!.."
"Убей меня, сука! Убей! Что тебе стоит?!.."
"Я в тебе разочарован..."

Тянешь перебинтованые руки к жетону, сжимаешь до боли, до головокружения.

"Я в тебе разочарован..."

Больно.
После всего - ни ненависти, ни злости. Просто больно.
И от этого холодно. Страшно. Жутко.

"Я в тебе разочарован..."
А я вот после всего в тебе - нет...
Страшно.

19
Тебя зовут к Рафаэлю. Рафаэль потерял слух. Сидел спокойно, не делал ничего такого - и вдруг оглох. Просто так. Ни с того, ни с сего.
Ты осматриваешь его и не находишь никаких причин для этого. Это просто случилось.

Спустя мгновение прибегают люди из комнаты Сальвадора - тот ослеп.
А парень по имени Энс онемел.
И никаких причин, опять никаких причин.
Что же это за место такое? Куда вы попали? В чем смысл?

И главное - кто же вас тут держит, если они могут совершить такое?

20
...У Янины случается очередной приступ. Очередной приступ - и пропавшее лекарство в аптечке.
И это тоже они - таинственные хозяева этого места?
Ты в состоянии близком в панике, а все разбежались. Остался только Раф - а у него ручка и блокнот, но ты заранее знаешь: как бы сильно ты ни старалась, написать ничего не сможешь. Пальцы не смогут даже удержать ручку. Слишком больно.
И очень страшно.
Ты в состоянии, близком к панике, приводишь Янину в чувство и находишь в ее кармане пропавшее лекарство.
- Не спасайте меня...не надо мне помогать...не надо, - хрипло шепчет девушка.

Что же это такое? Почему сегодня всегда так? Почему?
Опять хочется кричать от бессилия.

Но у тебя нет на это времени...


...- Марго! Маргарита! Скорее, там Энсу плохо.
Ты знаешь, от чего это - он сам сказал, думал, что немота может быть одним из симптомов. Ты знаешь, что ты не в силах ему помочь. Не в этих условиях.
Так горько...

...- Маргарита! Мне нужна ваша помощь! Натан пытался задушить Кристину!
Тебе требуется несколько мгновений, чтобы осознать услышанное, а Адис продолжает: "Он говорит, что она сама просила ее убить. Но мне все равно".

Ты успокаиваешь Кристину. Вернее - пытаешься успокоить. Вполголоса говоришь Адису: "Кажется, нам нужен лазарет. Слишком много тех, за кем надо наблюдать".

Слишком много. А ты всегда бессильна. Больно. Страшно. Что же это за место такое?...

21
Параша смотрит на тебя внимательно, не мигая. И даже почти не удивленно - или неплохо скрывая свое удивление.

-...Понимаете, просто они послушают вас. Вы умеете говорить так, чтобы вас слушали.
- Хорошо, я поговорю.
- А еще нам надо устроить лазарет... Собраться и решить, что с этим делать.
И изолировать Натана. Он опасен, он пытался убить Кристину. А еще - Курта и Кейт. Они не плохие, но из-за наркотиков могут навредить другим и себе.

Ты не знаешь, правда не знаешь, почему решила пойти со всем этим к Прасковье. К странной девочке с синими волосами, с несуразным именем Параша, драными чулками в сеточку, непонятными тебе песнями под гитару. Ты не знаешь, с чего ты решила, что ей не все равно. И не знаешь, с чего она теперь сидит серьезно, не поднимает тебя на смех - на губах и в глазах - ни тени усмешки, смотрим внимательно и не мигая, говорит тихо и спокойно, обещает помощь.
Наверное, просто очень хочет выжить, выбраться отсюда.
Наверное, просто хочет чтобы и другие выжили, чтобы другие выбрались - целые, живые.
Наверное.
От ее спокойствия и тебе становится почти спокойно, почти не страшно.
И даже почти не больно.
Почти.
Но вот Параша уходит, исчезает где-то за дверью.
А боль возвращается вместе со страхом. Вместе с бессилием. С вечным бессилием этого места.

22
- Говорят, докторша, ты хотела меня запереть? - Кейт злится.
Сидит, закрывшись ото всех, рисует в столовой, но поднимает голову, услышав твои шаги.
- Так что, это правда?
- Да. Но это для твоего же блага.
- Чееееерт. Да что ты можешь обо мне знать? "Для твоего же блага". Что за бред?
- У вас явные проблемы с Вурст. Ты бросаешься на нее всякий раз, когда вы оказываетесь в одном помещении.
- Твое какое дело?
- У нас мало медикаментов. Мы не можем позволить всем драться до полусмерти по малейшему поводу. Кейт, ты же взрослая и умная, ты все понимаешь. Я не буду запирать вас, но ты должна держать себя в руках. Молчать, когда она тебя провоцирует.
- И быть слабой? Ну уж нет.
- Разве это слабость? Кейт, ты сильная. Это и значит быть сильной - уметь смолчать, уметь не поддаться. А ты ведь очень сильная, Кейт. Ты справишься.

Вы замолкаете, услышав щелчок, или шорох, или что-то похожее. Проверяете то место, откуда он шел, но там ничего. Пустота. Что ж, в этом месте случается и не такое.
И ты к этому уже даже почти привыкла. Кажется.

23
Ты бинтуешь голову падре, удивляясь тому, как странно все происходит. Вроде - священник, никаких боевых навыков, а полез к Натану. Полез - и вот.
Натан сейчас наверху под действием седативного - Адис постарался, когда выяснилось, что в этом доме невозможно нормально запереть снаружи ни одну из дверей.
Ты едва стоишь на ногах: так больно и температура снова поднимается. Нужны антибиотики.
Только откуда им здесь взяться?

Спускаешься на первый этаж, шатаясь, сама не своя.
- Ты что, - насмешливо спрашивает Кейт, - напилась, что ли?
- Нет, ты чего, - язык, тяжелый и заплетающийся, и ты понимаешь, насколько жалко и неправдоподобно это звучит.
Руки болят, несмотря на огромную дозу обезболивающих.

Сидишь в курилке. Напротив - Элена и еще кто-то. Многие.
- Давай поиграем. Правда за правду.
Расскажи свою историю, а я расскажу свою.
- Неужто есть в этом месте кто-то, кто еще не слышал мою историю? - усмехается Элена. И начинает рассказывать.
Про отца-маньяка, про череду обид, предательств, про боль.
- Ну что ж. Теперь твоя очередь.

- Моя жизнь была самой обычной. А потом... Я встретила человека. И влюбилась. И убила ради него.
Я рассказываю все. Тихо и спокойно. Так чуть меньше ощущается боль в руках. Так я чувствую себя не бессильной, но опустошенной, совсем-совсем пустой, с каким-то темно-серым сгустком вместо внутренностей. Темно-серым и отвратительно липким сгустком пустоты.

Улыбающийся Милов напротив поднимает бокал с шампанским:
"Я так счастлив, что ты на моей стороне, Марго. Предлагаю выпить за нас. За нас и за Фармакор!"

Улыбающийся Павел Аксаков повторяет раз за разом:
"За испытания в любом случае заплатят, куплю сестре подарок"

Ты пытаешься улыбнуться в ответ, но губы застывают, не слушаются и получается только оскал.

Милов смеется над твоими глупыми обещаниями - кому нужны обещания от клятвопреступницы?
Аксаков плачет от боли на полу в лаборатории Фармакора.

"...Убей меня, Марго!!! Что тебе стоит?! Убей меня, сука!.."
"...Ты знаешь, что делать, Марго..."
"...Убей же меня!!!.."

Бокал падает на пол - превращается в шприц, разбивается, ломается.
Белый кафель кажется слишком скользким и холодным, а ты - босиком.
Босиком - и руки в крови.

"Убей меня!!! Ты ведь убила меня тогда, сука!!! Это ты виновата!!!"
"...Я в тебе разочарован".
Так больно. Так страшно.

- Маргарита, Марго, я нашел антибиотики.

24
Темнота делает все каким-то ненастоящим - словно можно протянуть руку и попасть обратно в машину, словно ничего и не было за последние - сколько там прошло часов?
Темнота обволакивает вас с трясущейся Кейт.
У Кейт ломка. У Кейт волны. Цунами. Девятый вал. Кейт тонет.

- Если захочу, я просто достану нож и...
Какое право ты имеешь решать, жить мне или умереть? Это мое решение.

Павел Аксаков катается по полу лаборатории, хрипит монотонно, страшно, как испорченная кассета сквозь белый шум: "убей...меня...убей...меня...убей..."

Янина шепчет, прикрыв глаза, тихо-тихо, едва слышно: "не спасайте меня, не надо меня вытаскивать..."

Бледная Кристина дрожит, вцепившись в рукав Адиса, укутавшись в одеяло: "Я хочу умереть. Не мешайте мне".

- Кейт, выход. Выход есть всегда.
- А если это судьба?
- А вы фаталистка, Кейт?

Кейт молчит.
Кейт встает.
Кейт уходит. От тебя. И от ответа.

25
В темноте - страшно. В темноте пропадаешь ты и кружится голова. На втором этаже сидит, прислонившись к перилам, очнувшийся Натан.
Напротив - Кейт.
Из-за приоткрытой двери туалета льется ярко-оранжевый свет. Бьет по глазам с непривычки, но ты привыкаешь быстро.
Кейт рисует, Натан молчит. Ты опускаешься с другой стороны лестничных перил.
Больно и холодно. Ноги босые - мерзнут.
У Кейт на картине - фиолетовый и черный. Чернильное пятно и птица. Может быть. Или расплывчатые тени, силуэты, образы, обрывки, осколки - ее истории, твоей истории, всех историй каждого из собравшихся здесь.

- Что ты рисуешь?
- Каждый видит тут, что хочет. Ты - что видишь?
- Птицу. Или человека. Черный силуэт.
- А я рисую одиночество. Понимаешь?

Молчите. Тонете в тишине, которая вдруг обволакивает это странное место. Словно все внезапно заснули: ни звука, ни скрипа, ничего.

- Натан, зачем ты пытался убить Кристину?
- Когда вы уже спросите что-нибудь другое?
- Я еще не спрашивала.
- А кто сказал, что я хотел ее убить? Ей хотелось умереть, но всем было плевать. Я просто сделал так, чтобы на нее обратили внимание.
- Мне рассказали совсем другую историю...я бы не подумала даже.
И вдруг: "прости, что пыталась тебя запереть".

Молчите. На этот раз снизу доносятся какие-то приглушенные звуки, вроде даже крики, но ты почему-то не придаешь этому особого значения. Мир уплывает, сужается до размеров комнаты со множеством дверей, которые не надо отпирать, с углами, тонущими в темноте, с узким янтарным лучом. С черной птицей-тенью-человеком - вот-вот расправит крылья и улетит. С Кейт, сжимающей кисти так, что костяшки пальцев кажутся раза в два бледнее обычного. С Натаном - белое лицо, черные волосы с красным всполохом челки, черные брюки, красная рубашка.
С тобой - босой, в разодранных чулках, с перебинтоваными руками. Черное с белым.
Черное с желтым. Черное с фиолетовым. Черное с красным.

"Вся наша жизнь - волны. Самая высокая и самая низкая точки - точки покоя, а между - взлеты и падения".
Сейчас - снова - точка покоя. Черного покоя с желтым квадратом света в самом низу лестницы.
С черным силуэтом, который спокойно - шаг за шагом - идет наверх.
Спокойно, размерено, шаг за шагом.
Держа палец на курке пистолета.

26
- Все - вниз. Быстро, - Сальвадор, "хозяин этого места" шутить не намерен.
- Давайте все успокоимся, - говоришь, словно заученную мантру, сама не веря, что сможешь успокоиться.

Кейт готова идти вниз. Ты - тоже. А вот Натан упрямится.
- Натан, пожалуйста, послушайте его! - умоляешь ты
- Пойдем же! Пойдем! - кричит Кейт.
- Возьмите и ведите его! - Сальвадор теряет терпение.
Натан вырывается - вас с Кейт недостаточно, чтобы удержать его.

- Ты не выстрелишь. Ну же, стреляй, - стоит прямо. Смеется.
Дуло - в паре сантиметров от лба.
Сальвадор спускает курок.

27

Кейт уводит тебя по лестнице вниз. Внутри - пусто.
В столовой горит свет, люди стоят и сидят с каменными лицами. Тут почти все.
"Он убил Натана" - ты плохо помнишь, кто из вас двоих сказал это - ты или Кейт.

В столовой молчание вдруг прерывается шепотом. Тихим, напряженным.
А затем - голосом Сальвадора:
"Вам было нужно исповедовать кого-то, падре? Прошу, начинайте. Выбирайте любого".
"Это неправильно. Исповедь должна идти от чистого сердца. Невозможно исповедоваться под дулом пистолета".
"Я сказал - начинайте. Выбирайте любого"

Параша что-то говорит вполголоса. Сальвадор поворачивается к ней.
"Еще слово - и я выстрелю".
Ты знаешь, что он не шутит. Ты хочешь просить девочку с синим волосами промолчать в следующий раз, но все слова превращаются просто в бессвязный шепот, а голос слишком дрожит.

Сальвадор замечает за спиной в дверном проеме движение - и вводит в комнату Марка и Курта.
"Я стрелялся 14 раз! И 14 раз вставал без единой царапины, живой!!! Они хотят, чтобы вы исповедовались - вперед!!!"
"Ну что, падре, исповедуйте. Так ведь велела ваша бабушка!"

- Вот я всегда говорила - от бабушек все проблемы, - усмехается Параша.
Сальвадор слышит. Сальвадор стреляет.
Осечка.
Ты поддерживаешь потрясенную Парашу, слегка отступившую назад. Живую.
Параша больше не говорит ни слова.

28
Дальше все проносится слишком быстро.
Вы бежите с Адисом по лестнице. Натан жив. Едва-едва дышит.
Но как это возможно? Я стояла в двух шагах, я видела. Видела, что он стрелял прямо в лоб, над переносицей. Я. Видела. Или все-таки нет?

Натан потерял много крови и ухо, но он жив. Будет, если поторопиться.
В кромешной тьме, при тусклом свете фонарика Эрвина вы с Адисом зашиваете рану. Руки не слушаются и болят.
На второй этаж врывается Параша:
"Мне звонили! Через минуту они откроют дверь! И все должны выйти! Слышите, вы должны выйти!"

- Мы постараемся, но его нельзя двигать. Пока.

Вы шьете. Фонарик пляшет в чьих-то руках. Время идет слишком быстро. Минута проходит слишком быстро.
Вы успеваете. Адис и Рафаэль передвигают Натана вниз. Идут медленно, осторожно. Это и само по себе слишком опасно.
Почему выходить надо именно сейчас? Почему всегда все так совпадает в этом месте?

Дверь нараспашку. За дверью - ночь и прохлада. За дверью - заросший сад, темные постройки, высокий забор - ни обойти, ни посмотреть, что за ним.
Вас провожают по узкой каменистой тропинке в какое-то подобие беседки или веранды: длинные столы, скамьи, стулья, бетонный пол, стены, оплетенные девичьим виноградом и плющом. Вы кладете Натана на одну из скамей, ты садишься рядом.

Со стороны дома доносятся жуткие звуки, крики, скрежет. Тебе страшно, но страх этот идет фоном где-то на границе сознания. Будто все во сне, будто ничего уже нельзя изменить. Зачем бояться чего-то, если изменить это все равно невозможно? Если все будет так, как задумали /они/?

На веранду забегают последние из 23 человек - столько всего вас собрали в этом странном месте - и у каждого есть свои призраки, свои скелеты в шкафу, свои монстры под кроватью.
Может, это они и воют так жутко за зеленой стеной из плюща и девичьего винограда, тянут окровавленные руки, плачут, смеются, предлагают выйти и поиграть - последний раз поиграть, до смерти, может, они танцуют за оградой, хохочут и кричат?
Может, это они собрались сейчас тут, чтобы раз и навсегда расправиться с вами?

29
Звонят. Все на тот же телефон. Три раза звонят, диктуют - тихо, хрипло, едва слышно.
Параша дрожит и плачет, но передает.

- Они дают нам...два часа. Два часа, чтобы рассказать, что значит для вас слово на жетоне. Нельзя молчать...нельзя врать...один не справится - пострадают все.

Молчание. Потом все говорят - по очереди, перед всеми. Без утайки. Кто с дрожью, кто тихо, кто почти кричит.
Тебе холодно, очень холодно. И еще немного страшно, где-то там - почти за гранью, почти не слышно и не видно, почти неясно. Будто ты тонешь, проваливаешься в сон.
Проваливаешься в кошмар.
Ты говоришь: голос срывается, он то слишком тихий, то почти переходит в крик. Ты говоришь, все уже сказанное, все уже слышанное. Всю правду, как в том письме, которое ты так и не отправила. Только громче, отчаянней, из самых последних сил:

На моем жетоне - слово "Фармакор". Я всегда мечтала быть врачом. Мечтала помогать людям. Я поступила и почти закончила обучение, когда познакомилась с одним человеком. Его звали Александр. Он был старше меня, он был моим преподавателем. Я влюбилась в него, он ответил мне взаимностью и у нас завязался роман. Я скрывала его от отца - на тот момент ректора университета, где я училась. Когда пришла пора заканчивать обучение, я отказалась от интернатуры в частной клинике, куда меня готов был устроить отец и вошла в состав исследовательской группы под началом Александра. Мы разрабатывали кардиостимулирующий препарат. Его название - "Фармакор". Я узнала, что Фармакор опасен и его нельзя допускать для опытов над добровольцами, но Александр убедил меня подделать результаты опытов. Он говорил, что заменит препарат на пустышку, но не сделал этого. Погиб человек. Я испугалась, очень испугалась. Я рассказала все отцу, а он все скрыл и обвинил погибшего в том, что тот был наркоманом. Это они сказали его семье. /Мы/ сказали его семье. Я пыталась написать письмо и во всем признаться, но его нашли еще не отправленное, а меня послали в психиатрическую больницу - на время, отдохнуть и прийти в себя, по словам отца. Туда я и ехала, когда оказалась здесь.

- Кто ты? Кто ты? Скажиииии... - кричат, вопят и плачут на разные голоса за оградой.

- Я убийца.

- И? Еще?

- Убийца. И клятвопреступница.

За оградой смеются. Слово передается следующему.
Ты подходишь на негнущихся ногах к мусорному ящику. Выбрасываешь жетон.
Время идет. Все говорят, стрелки бегут, секунды, минуты утекают сквозь пальцы.
Двое - Сальвадор и Эйдан - упрямятся.
- Даже если они убьют нас, какое мне дело? Я тут послушал ваши истории - вы не слишком заслужили то, чтобы жить.

Не рассказавших остается все меньше. Среди них - Натан.

- Он в коме, - шепчешь Адису, пока кто-то еще рассказывает про слово на жетоне, - мы просто не сможем сейчас привести его в чувство. Это невозможно. При всем желании.

Адис знает это не хуже тебя.
Но когда приходит очередь Натана, он приходит в себя.
Ты уже не удивляешься. Это просто такое место. Тут чего только не бывает.

Ты почти не удивляешься. Ты почти не боишься. Тебе просто холодно, очень холодно, так, что босые ноги ноют, а руки даже почти не болят.

К тебе подходит Рафаэль, укутывает тебя неизвестно откуда взявшимся пледом, держит за плечи. Не дает уплывать куда-то в сон, в холод, в черную пустоту.

Сальвадор упрямится. Остаются считаные минуты. Параша плачет над часами, скрючившись на стуле.
Дрожа, громко говорит: "Осталось двадцать минут"
"Осталось пятнадцать минут".
"Осталось десять минут".

"Пожалуйста!!! Сальвадор!!! Пожаааалуйста!!!"
Сальвадор говорит.
За зеленой стеной из плюща и девичьего винограда медленно встает солнце.

30
...Вы входите в дверь. В ту самую, открытия которой так долго ждали. Входите - и ты вспоминаешь.

Когда-то давно, еще до письма, до пришедших к вам в лабораторию добровольцев, даже до разговора с Миловым - до выбора, самого сложного и самого неправильного - ты увидела на улице женщину.
Неопределенного возраста, цыганку или просто нищенку. В черном и темно-сером, изможденную донельзя.
С табличкой в руках. Обычной. Картонной.
"Чем ты лучше?"

Ты вспоминаешь. И тебе почему-то становится так пусто. И легко. Лишь на миг...


...Ты не знаешь, зачем, но ты идешь в столовую. Другие - тоже. На экране ноутбука - новое видео.
А там - нищенка с табличкой.
"Чем ты лучше?"

Ее вспоминают все. И ты тоже говоришь, что помнишь ее. Простую встречу, незначительную, почти полугодовой давности. Может, взгляд на улице скользнул. Может, видела из окна автобуса. Может, ждала кого-то, стоя неподалеку. Ты даже не помнишь.

"Дальше будет хуже", - говорит видео.
Говорит и гаснет.
В кухне ждет торт. Мол, молодцы, заслужили.
Не хватает сил даже, чтобы засмеяться.

31
В прихожей темно, свет не включали или он выключился - здесь иногда гаснет свет просто так.
Карл поет.

"Так же скованные одной цепью,
Связанные одной целью..."
Карл поет. Все слушают.
У Карла красивый голос.

А еще...Карл умеет выбирать песни к случаю.


Гитара возвращается к синеволосой Параше. Та трогает струны и начинает петь - незнакомо и печально.

"...Смотри, мы уже потеряли тени,
Ключи и письма раздайте знакомым,
Прозрачные пальцы, тонкие вены.
Товарищ майор, пожалейте патроны..."

Параша поет звонким и твердым голосом. Тонкие пальцы задевают струны, почти незаметно в сумраке прихожей.

У лестницы притулилась Кейт. Кейт тихо говорит Параше "Спасибо" и забивается в самый дальний угол - и рисует, рисует.

Прислонился к стене Эйдан. Эйдан писатель, однажды он, возможно, запишет все это.

Эрвин сидит на диване рядом с Парашей - как будто это не он обозвал ее шлюхой меньше суток назад. Как будто это не она бросилась на него с ножом.

На полу, почти у двери сидит Карл. Слушает внимательно.

Ты опускаешься на пол прямо перед Парашей. Какая разница - чулки порваны, туфли остались где-то в лаборатории Фармакора.
Параша поет.
И ты подхватываешь слова. Тихо, едва слышно, словно боясь, прерываясь - силы легких не хватает, чтобы петь так же красиво, как синеволосая девчонка.

...Будем заново учиться ходить по небу,
Никаких светофоров, разделительных полос,
И где бы я не был, где бы я не был,
Иди на мой голос. Иди на мой голос...

Иди на мой голос.



Download Shriekback This Big Hush for free from pleer.com


Download Goran Bregovic Underground Tango for free from pleer.com

@темы: Шаг за грань, Навстречу темноте

@темы: Миннушкино, Литература, Стихи, Творчество